А. Г. КУРАКОВ
В ЖАРКИХ СХВАТКАХ

В начале Великой Отечественной войны я вел дневник. Вот скупые строки, которыми я пытался описать большие события.

25 июня. Узнал, что я должен оставаться в Плавске, сдать мобилизационные документы и приступить к формированию запасного артиллерийского полка. Первым помощником начальника штаба 340-го легкоартиллерийского полка вместо меня на фронт отправляется начальник полковой школы Прейсман. Я стал убеждать полковника Мазалова, чтобы меня отправили на фронт, Иван Сергеевич хорошо ко мне относился, удовлетворил мою просьбу, но с условием, что я должен привезти на фронт два вагона снарядов.

— Без снарядов не показывайся! — предупредил он.

Дело в том, что, возвращаясь с финской войны в 1940 году, наш полк привез в Плавск около 4 тысяч снарядов, которые числились в документах. Часть из них была использована для дополнительных стрельб и позволила повысить артиллерийскую подготовку наших подразделений. Но в резерве еще оставалось около 3 тысяч снарядов, их-то мне и поручалось доставить на фронт.

27 июня. Уходят последние эшелоны нашего полка, а я все еще не смог выполнить поручение полковника Мазалова. Железная дорога подает вагоны в строгом соответствии с мобилизационным планом, ни одного лишнего, а снаряды — такой груз, что не спрячешь. Пришлось схитрить: от станции Паточная до станции Горбачево снаряды отправил под видом вагонов с мукой, а затем прицепили их к последнему эшелону, начальником которого был я сам.

29 июня. До места назначения не доехали. Станция Луполово повреждена вражеской авиацией. Разгружались на глухом разъезде в лесу. Представитель военного коменданта передал мне приказ командира полка: немедленно явиться к нему с докладом в район деревни Дашковки.

— Но без охраны не отправляйтесь, — предупредили меня.

И очень кстати. Километрах в десяти западнее Могилева нашу машину обстреляли.

Часов в восемь утра разыскал Ивана Сергеевича Мазалова и доложил о благополучном прибытии эшелона и доставке снарядов. Командир полка приказал мне приступить к исполнению своих непосредственных обязанностей помощника начальника штаба (ПНШ-1).

Июня-8 июля. В эти дни строились полевые укрепления, формировались боевые подразделения. Оборона предмостных укреплений в Могилеве состоит из трех оборонительных районов. Наш район именуется вторым. В него входят: 388-й стрелковый полк, усиленный подразделениями народного ополчения и подразделениями из частей, отходящих с запада, группа поддержки пехоты в составе 1-го дивизиона 340-го легкоартиллерийского полка, дивизиона 493-го гаубичного полка, дивизиона 152-миллиметровых гаубиц корпусного артиллерийского полка и отдельного противотанкового дивизиона 45-миллиметровых пушек с тягой на танкетках. Командиром группы поддержки пехоты был назначен полковник Мазалов. Штаб нашего полка автоматически стал штабом этой группы.

9 июля. Полковник Мазалов сказал, что он и начальник штаба капитан Антоневич решили на первые дни боев освободить меня от составления оперативных сводок и другой штабной писанины.

— Вам поручается, — пояснил полковник Мазалов, — находиться там, где завяжется бой наших артиллеристов с танками. Уточните, насколько уязвимы вражеские танки, в частности, каковы будут результаты огня гаубиц и осколочных снарядов 76-миллиметровых пушек. Район действия — первый дивизион нашего 340-го полка. Действуйте от моего имени.

10 июля. Выехал на участок, куда были отправлены разведывательный отряд 388-го полка и приданная ему первая батарея под командованием лейтенанта Василия Владимировича Лобкова. Встретил отряд уже на марше западнее деревни Дашковки. Он отходил после боя на линию главного оборонительного рубежа. На счету батареи два подбитых танка. Первые потери среди командного состава нашего полка: ранен осколком в голову старший адъютант 1-го дивизиона лейтенант Александр Федорович Виттер, выполнявший обязанности делегата связи при разведывательном отряде.

Вместе с отрядом остановился в районе совхоза «Буйничи».

11 июля. Ночью никто не спал. Все знали, что утром предстоит первый тяжелый бой. На рассвете прибыл на командный пункт 388-го полка. С начальником штаба капитаном Плотниковым уточнил нужды стрелковых подразделений в артиллерийской поддержке и расположение артиллерии этого полка, а затем выдвинулся на передовой наблюдательный пункт.

Передний край обороны 1-го батальона 388-го полка проходил по склону холма. Дальше лежал неглубокий, но широкий овраг, а за ним возвышенность, покрытая лесом. Танки выползли из лесу и на ходу открыли огонь. В бой вступила и артиллерия. Под ее прикрытием двинулись бронетранспортеры с автоматчиками. Плотность огня противника была большая. Гитлеровцы, видимо, рассчитывали подавить нас массированным ударом. Капитан Петр Сергеевич Антоневич вызвал меня по телефону и попросил доложить обстановку и претензии командования стрелкового полка, а затем передал приказ полковника Мазалова — перебраться на командный пункт 3-й батареи.

— Батарея около двух часов ведет непрерывный огонь большой интенсивности, не считаясь с техническими возможностями орудий, — сказал мне капитан Антоневич. — Предупредите, не то из строя выйдут орудия.

Благополучно под огнем противника пробрался на командный пункт 3-й батареи. Командира ее лейтенанта Дмитрия Степановича Патлаха не застал там. Он находился впереди в открытом окопе с радистом и разведчиком со стереотрубой. На поле безжизненно застыли три подбитых танка и несколько транспортеров. Батарея лейтенанта Патлаха состояла из 122-миллиметровых гаубиц и вела огонь с закрытых позиций. Командир умело руководил огнем. Как только появлялась цель, сразу же накрывали ее серией разрывов. То и дело звучала его команда: «Батарея, 4 снаряда беглый огонь!» или Батарея, 8 снарядов беглый огонь«. Четыре гаубицы давали 32 разрыва снарядов в минуту и, конечно, поражали цель. Вот почему, увлекшись, он забыл о режиме огня.

Приказав ему прекратить стрельбу, я запросил огневую позицию о состоянии орудий и расходе снарядов.

В стереотрубу хорошо были видны подбитые танки. Я обратил внимание на танк с развернутой гусеницей, рядом с которым была воронка. Стало ясно, что гусеницы — наиболее уязвимые места танков. Их можно разбивать не только прямым попаданием, но и осколками снаряда.

Я посоветовал командиру батареи излишне не рисковать собой и вверенными ему людьми. Но он все же упросил меня раз решить остаться в окопе, обещая, что если будет возможность руководить огнем с основного командного пункта, то переберется туда.

Вскоре я получил приказ явиться на командный пункт полковника Мазалова. С лейтенантом Патлахом больше я не виделся. Вечером он был убит прямым попаданием снаряда в блиндаж — основной командный пункт.

Командный пункт нашего полка находился в лесу севернее разъезда Буйничи. Но полковник Мазалов в этот момент был на запасном командном пункте на кирпичном заводе № 7. Он обосновался на чердаке здания, откуда хорошо просматривалась опушка леса с левой стороны бобруйского шоссе. К моему приходу начальник разведки полка старший лейтенант Юрий Кириллович Михалев находился на заводской трубе и помогал командиру полка корректировать огонь дивизиона 152-миллиметровых гаубиц. Полковник Мазалов приказал мне держать под наблюдением опушку леса и в случае появления немецких танков от его имени открыть огонь указанным дивизионам. Во второй половине дня я воспользовался этим правом, в результате чего были подбиты два танка.

12 июля. Часть вражеских танков прорвалась через линию обороны стрелковых подразделений и попала на огневую позицию 1-й батареи нашего полка. Командир батареи лейтенант Лобков не растерялся. Подбили 5 танков, остальные были уничтожены противотанковой артиллерией, когда повернули обратно. В этот же день открыла счет подбитым танкам и 2-я батарея нашего полка, которой командовал лейтенант Михаил Тимофеевич Возгрин. Ими было уничтожено 4 немецких танка. А общее число подбитых танков нашей группой поддержки пехоты к концу второго дня боя перевалило за второй десяток.

13 июля. Начальник химической службы полка капитан Петр Кацубо возглавил противотанковую оборону командного пункта полка. С группой бойцов ему удалось бутылками с горючей жидкостью сжечь один танк, а второй захватить неповрежденным.

Из-за капитана Кацубо мы сегодня лишились личных вещей. Решив надежно спрятать два ящика бутылок с горючей жидкостью, он распорядился поставить их в машину, где находились вещи командного состава. Вражеский «мессершмитт» обстрелял ее, пуля разбила бутылку, и машина с вещами сгорела.

По заданию полковника Мазалова подготовил материалы для представления к наградам командиров и красноармейцев 1-го дивизиона, отличившихся в первые дни боев. Вели разговор о том, можно ли представить к награде командира 3-й батареи Патлаха посмертно. Решили пока воздержаться, до выяснения этого вопроса в штабе корпуса.

15 июля. Разведка обнаружила скопление танков и переправу, которая наводилась немцами через реку Лахву. Начальник артиллерии дивизии полковник Соловьев приказал подготовить и провести дальнее огневое нападение (ДОН). Выполнение поручили мне. В помощь выделили командира топографического взвода лейтенанта Григория Александровича Головенко. С наступлением сумерек все орудия нашей группы, кроме противотанковых, были выдвинуты на временные позиции к линии фронта. В 24 часа из 36 орудий по 4 снаряда дан залп.

16 июля. На фронте затишье. По приказу полковника Мазалова выезжал в расположение 2-го дивизиона нашего полка, который поддерживает 514-й стрелковый полк и в эти дни вел бои в районе минского шоссе. Во 2-м дивизионе артиллеристам пришлось отбивать атаки танков и автоматчиков, так как стрелковое прикрытие на этом участке отсутствовало. Смертью храбрых пал командир дивизиона капитан Бубнов. Имеются потери и среди личного состава батарей, но артиллеристы прочно удерживают свои позиции.

Наблюдал воздушный бой в районе минского шоссе, 4 фашистских бомбардировщика типа «юнкере» направлялись через линию фронта к железнодорожному мосту. Их встретил наш истребитель. Вначале по нему открыли огонь все 4 «юнкерса», а затем три бомбардировщика пошли по направлению на город, а один отделился и принял на себя огонь нашего истребителя. Так продолжалось в течение 5-7 минут, затем наш истребитель набрал высоту, поравнялся с бомбардировщиком и круто спикировал вниз, после чего он пошел вверх и ударил своим самолетом в крыло немецкого стервятника. «Юнкере» загорелся и стал падать, а наш истребитель стал вращаться в каком-то горизонтальном штопоре, от него отделилась черная точка и раскрылся парашют. Все это происходило на глазах многих бойцов и командиров, наблюдавших этот поединок. Как мне после стало известно, летчик спустился за лесом правее минского шоссе в расположение 110-й стрелковой дивизии.

19 июля. Три дня на фронте затишье. Узнали, что наше ДОН проведено удачно. Один из снарядов угодил в здание школы, где шло совещание немецких офицеров. Как показал перебежчик, было много убитых и раненых. С группой командиров подразделений ходил за передний край обороны осматривать подбитую немецкую технику.

Начальник штаба нашего полка капитан Антоневич назначен помощником начальника штаба артиллерии дивизии, а я на его место. Стало известно, что враг окружил нас. Захвачена станция нашего снабжения — Чаусы.

20 июля. Идут ожесточенные бои. Сегодня составил оперативную сводку. На 20 июля группой ПП-388 подбито 179 бронетанковых единиц, в том числе 54 танка. Неплохо поработали наши артиллеристы. Но кое-где врагу удалось вклиниться в нашу оборону.

22 июля. Во второй половине дня на командный пункт сообщили, что гитлеровцы в нескольких местах прорвали нашу оборону и их передовые подразделения приближаются к нашему штабу. Срочно отправили людей и документы. На последней машине выехал сам в Могилев. 6-7 километров пришлось ехать по открытой местности почти параллельно линии фронта. Кое-где враг находился от нас на расстоянии 150-200 метров. Трассирующие пули мелькали перед кабиной. Но все-таки в город добрались благополучно. Мой помощник старший лейтенант Юрий Кириллович Михалев передал приказ полковника Мазалова: принять срочные меры к спасению 3-й батареи, огневая позиция которой в районе МТС окружена врагом. Положение усугублялось еще и тем, что на огневой позиции батареи из командного состава в строю оставался только один младший лейтенант, призванный из запаса.

Старший лейтенант Михалев со счетверенной пулеметной установкой на автомашине отвлек внимание немцев, а я с автоматом и пятью гранатами стал пробиваться через вражеские цепи. Пока добирался до орудий, расстрелял диск автомата ППД и использовал четыре гранаты. По пути ко мне присоединилось 5–7 артиллеристов. На огневой позиции никого не было. Одно орудие было раздавлено танком. Из-за сарая нас обстреляли вражеские автоматчики. Отстреливаясь, вместе с артиллеристами добрался к левому уцелевшему орудию. Враг, видимо, не разгадал нашего маневра, и мы успели укрыться за щитом 122-миллиметровой гаубицы, повернули ее стволом в сторону сарая, оттуда выбежали 10–12 вражеских автоматчиков и ринулись на нас, забрасывая гранатами. Раздался выстрел «на картечь». Врагов как ветром смело. Услыхав «голос» своей гаубицы, из укрытий стали вылезать артиллеристы. Появился и лейтенант-пехотинец с 10 бойцами. Через 10–15 минут у трех гаубиц стали орудийные расчеты. Были поднесены снаряды, на флангах установлены три ручных пулемета, а с тыла нас прикрывала пулеметная установка старшего лейтенанта Михалева.

Из противотанкового рва метрах в двухстах от нашей позиции четко доносилась немецкая речь. Гитлеровцы, видимо, знали, что нас горсточка, и численностью до роты пошли в «психическую» атаку, во весь рост, скрестив руки на автоматах. Подпустив метров на 100–150, даю команду: открыть огонь из всех орудий и пулеметов. Куда девалась спесь! Побежали назад. До противотанкового рва добрались лишь единицы. Поле боя буквально усеяно вражескими трупами. Через некоторое время немецкий офицер появился на бруствере рва и что-то кричал солдатам, видимо, приказывая идти в новую атаку. Но мы его «успокоили» метким выстрелом из винтовки.

По моему приказанию лейтенант-пехотинец,- к сожалению, в горячке боя не узнал его фамилии — организовал разведку. Обнаружили автомобиль с пулеметной зенитной установкой и большим запасом патронов, но мотор машины был изуродован снарядом. После я выяснил, что эта установка охраняла командный пункт начальника артиллерии дивизии полковника Соловьева. Эта пулеметная установка пригодилась нам, когда уже в сумерках немцы попробовали обойти нас с левого фланга. Метрах в двухстах от огневой позиции разведчики нашли труп политрука 3-й батареи Макушкина. Мне принесли его документы, в том числе и его партийный билет. Когда совсем стемнело, артиллеристы и пехотинцы собрали на картофельном поле вражеское оружие: автоматы, гранаты и, можно сказать, вооружились до зубов. Так как тракторы-тягачи были выведены из строя, пришлось вывести из строя и орудия, и, пользуясь темнотой, мы к рассвету пробрались в Могилев.

23 июля. Как мне стало известно, старший лейтенант Михалев, который накануне прикрывал меня в районе огневой позиции 3-й батареи, показал себя с очень хорошей стороны. Он с отделением ПВО выехал на открытую позицию и из счетверенной пулеметной установки свинцовым дождем начал поливать немецкие цепи. Меняя позицию, он тем самым не давал возможности немцам подбить машину. Отделение ПВО под его командованием вело огонь до тех пор, пока немцам не удалось пробить бак машины, вследствие чего вспыхнул бензин, но пулеметчики загасили пламя и продолжали вести огонь. И только когда снаряд разбил пулеметную установку, убил одного и ранил двух человек из расчета, установка перестала действовать.

В последние дни остро чувствуется нехватка снарядов. Строгая экономия, но растет количество подбитых танков. Линия фронта проходит по западной окраине Могилева. Штаб нашего полка расположился по Быховской улице в здании бывшей столовой военторга.

Готовимся к уличным боям. За батареями закреплены определенные улицы.

25 июля. Из штаба дивизии прибыли полковник Мазалов и капитан Антоневич, из госпиталя возвратился комиссар полка Дмитрий Васильевич Столяров. На 24.00 намечен прорыв из окружения.

В 9 часов вечера на совещании присутствовали все командиры группы ПП-388. Полковник Мазалов отдал устный приказ: полк переформировывается в отряд с тремя подразделениями — конным, пешим и артиллерийским. Командиром конного подразделения назначен капитан Петр Сергеевич Антоневич, пешим — я, а командование артиллерийским подразделением Мазалов оставил за собой. Это подразделение состояло из нескольких 45-миллиметровых пушек с тягой на танкетках. После совещания занимался уничтожением документов. Часть их в патронном ящике зарыли во дворе. Для маскировки закопали там же убитую лошадь.

Согласно указанию командира дивизии наш полк должен находиться при прорыве во втором эшелоне, а начать прорыв должен 388-й стрелковый полк.

В 23.30 со своим подразделением выдвинулся вперед.

У железнодорожного переезда нас обстреляли из пулеметов и автоматов, мы повернули влево и штурмом овладели первой линией вражеских окопов.

Но впереди вторая линия. При штурме меня ранило в правое плечо, но я продолжал руководить боем. Ночь была темная. Связь между группами потерялась. Все же с небольшой группой бойцов к восходу солнца добрался до сборного пункта — в лес западнее Могилева.

По дороге во ржи встретил группу бойцов, которую возглавлял комиссар дивизии Леонтий Константинович Черниченко. Последний также был ранен. При подходе к лесу нашу группу обогнал броневик, правая дверка которого была открыта, и через нее я увидел начальника штаба дивизии полковника Карпинского. В лесу мне стало известно, что на этом броневике был вывезен с поля боя раненый командир дивизии и что командование всеми прорвавшимися подразделениями осуществляет комиссар дивизии Л. К. Черниченко. Мне сделали перевязку и уложили под деревом. Через некоторое время на опушке леса завязался бой, и все, кто еще мог владеть оружием, стали отбиваться от преследовавших нас немцев.

27 июля. Находимся в лесу западнее Тишовки. Нас осталось четверо. Кроме меня — воентехник Курицын Николай Михайлович, старшина-химинструктор Воинов и лейтенант из стрелковой части.

Солдатами были все / Обществ. редколлегия: В. А. Греков [и др.] ; Сост. И. И. Гаврилов, И. С. Мигулин, И. Ф. Степанцов [и др.]. — Минск: Беларусь, 1972. — С. 206–215.