Н. И. КАЛУГИН.
В БОЙ ИДУТ ОПОЛЧЕНЦЫ

В конце июня мною был направлен в обком партии секретарь парткома школы А. И. Удальцев, который должен был проинформировать руководство обкома КП(б)Б о решении собрания слушателей и преподавателей создать полк народного ополчения. В обкоме же Удальцев встретился с первым секретарем ЦК КП(б)Б П. К. Пономаренко, Маршалом Советского Союза Б. М. Шапошниковым и командующим Западным фронтом Д. Г. Павловым. Выслушав Удальцева, П. К. Пономаренко сказал:

— Видите, что происходит в городе, ведь это же не похоже на панику, — затем добавил: — Передайте вашему начальнику школы и всему составу ее, что я одобряю их решение выступить в полном составе, занять определенную позицию и защищать город от приближающихся немецко-фашистских захватчиков.

Еще 25 июня весь состав школы был выведен на девятый километр за город. Мы рассчитали людей на сотни, выделили командиров. А на следующий день они уже успешно действовали в качестве истребительных отрядов по борьбе с вражескими парашютистами.

Из числа командно-преподавательского состава школы были выделены люди, которым было поручено помочь бойцам, отступавшим небольшими группами или выходившим из окружения, влиться в действующие воинские части. Они в первые дни войны сделали полезное дело. Красноармейцев, которые отбились от своих частей, наши люди собирали в группы и направляли их на пункты, где создавали из них новые подразделения. Этим вопросом больше всего занимался командир дивизии железнодорожных войск НКВД СССР Киселев, с которым мы находились в то время в подчинении у генерал-лейтенанта Соколова, бывшего начальника Главного управления пограничных войск НКВД СССР. Я его знал еще по работе в Москве. Высокий, широкоплечий, волевой, энергичный, обладающий большими организаторскими способностями. Между собою мы называли его «генерал-богатырь».

Выслушав выступление по радио И. В. Сталина, мы еще раз поняли, как необходимо вести решительную борьбу с паникой и паникерами. После этого выступления мы поклялись остановить фашистов, удерживать Могилев сколько есть сил, средств и энергии.

Наши ополченцы помогали органам НКВД и НКГБ в прочесывании города, истреблении шпионов, диверсантов, ракетчиков-наводчиков.

В начале июля к зданию школы прибыло около 200 пограничников. Об этом я доложил генерал-лейтенанту Соколову. Поздоровавшись с пограничниками, он приказал им построиться по заставам, и вот тут мы увидели, что от каждой заставы осталось всего лишь по 3–4 человека. Повернувшись лицом ко мне, Соколов сказал:

— Ясно, Николай Иванович, как дрались наши пограничники, их осталось единицы от каждой заставы.

— Они, товарищ генерал, — ответил я, — показали нам пример, как стойко и мужественно надо сражаться за каждый клочок священной земли. Они в полном смысле этого слова герои первых боев на границе.

В начале июля в общеобразовательной школе, расположенной за Днепром, второй секретарь ЦК КП(б)Б Петр Захарович Калинин провел совещание партийно-советского актива, на котором было принято решение о немедленном создании партизанских баз и подготовке к подпольной борьбе на оккупированной врагами территории. Лично я хотел попасть в партизанский отряд, когда придет для этого свое время, но получил разъяснение, что я подчинен непосредственно НКВД СССР и возможно будут мне особые указания.

12 июля штаб народного ополчения назначил меня командиром полка народного ополчения города.

Правда, на мой вопрос, будет ли в достаточном количестве оружия и боеприпасов для всех ополченцев, получил отрицательный ответ. В полк вошли оперативные работники НКВД—НКГБ, милиции и противовоздушной обороны города. Полк имел в своем составе три батальона. В 1-й батальон входили работники НКВД западных областей БССР и часть работников постоянного состава школы, 2-й батальон был создан из курсантов школы милиции и 3-й — из работников местной противовоздушной обороны города. Комиссаром полка стал начальник областного управления НКВД Я. И. Пилипенко, его заместитель А. П. Бачурин был моим помощником по хозяйственной части, а Исаев — начальником штаба полка.

1-й и 2-й батальоны были вооружены винтовками и пулеметами. 3-й батальон был вооружен лишь частично винтовками, револьверами и бутылками с горючей жидкостью для борьбы с танками. Этими бутылками нас снабжал начальник Могилевского гарнизона полковник И. П. Воеводин. Многие ополченцы этого батальона оружия не имели.

Сформировав полк, мы с комиссаром поехали на доклад к командиру 172-й стрелковой дивизии генерал-майору Михаилу Тимофеевичу Романову. Выслушав нас внимательно, генерал распорядился 1-й и 2-й батальоны послать на передовую линию обороны, а 3-й, как слабо вооруженный, использовать в городе для борьбы с диверсантами, шпионами. Здесь же Михаил Тимофеевич высказал мысль о том, что необходимо заранее составить план обороны города, с указанием мест строительства баррикад, сооружения противотанковых рвов, окопов и щелей.

А назавтра мы приступили к осуществлению намеченного плана, заранее ознакомив с ним командира дивизии.

В эти дни ни ополченцам, ни нам, командному составу, враг не давал покоя ни днем ни ночью. Воины 172-й дивизии с трудом сдерживали натиск противника. Храбро дрались и ополченцы, особенно 2-го батальона НКВД.

20 июля утром командир сводного полка 172-й дивизии В. А. Катюшин отдал приказ ополченцам перейти в контратаку на противника, который имел тройное превосходство в живой силе, а в технике и того более. После этого боя от батальона Владимирова осталось в живых всего лишь 19 бойцов.

К исходу 20 июля я явился в штаб дивизии к генералу М. Т. Романову и доложил, как проходил бой у деревни Пашково и поселка Гаи. Выслушав меня, Романов сказал:

— Зачем же вы шли в контратаку без артподготовки?

— Был приказ командира сводного полка В. А. Катюшина, которого, в силу сложившихся обстоятельств, я должен был поддержать своими батальонами. Тот, кто в бою не выполняет приказа вышестоящего командования, подлежит расстрелу, — был мой ответ.

Вслед за мной в штаб дивизии вошел, как я потом узнал, командир 340-го легкоартиллерийского полка полковник И. С. Мазалов, раненный в голову (повязка с левой стороны головы была сильно пропитана засохшей кровью), и слышал наш разговор. Командир дивизии Романов обратился к нему с вопросом:

— Мазалов! Почему не поддержали артогнем контратакующих?

— Целей много, а снарядов мало, — последовал ответ, и тут же Мазалов высказал свое восхищение исключительной храбростью, с которой дрался батальон под командованием К. Г. Владимирова.

21 и 22 июля жаркие бои разгорелись у станции Могилев-Товарная. Одну за другой отбивали ополченцы яростные атаки противника. Тут дрались бойцы 1-го батальона сводного полка НКВД и часть 3-го батальона, а также отряд железнодорожных войск под командованием майора (к сожалению, фамилию его не сохранила память) и просто жители города, молодые и пожилые, вооруженные винтовками. Только упорство, стойкость и беспримерное мужество позволили отстоять в этом бою станцию Могилев-Товарная и отбросить фашистов с большими потерями в живой силе и технике.

В этот день, 22 июля, противник подверг нас сильному артиллерийскому обстрелу. Рикошетом от дерева шрапнель ударила меня в левое плечо. Кисть уцелела, но левая рука повисла, как плеть. Чувствуя, что противник при обнаружении разрыва между правым флангом дивизии и нами может ударить в тыл дивизии, я быстро отвел батальон за линию железной дороги, прикрыл тыл дивизии, заняв удобную позицию недалеко от Днепра вдоль глубокой выемки.

С этого дня, то есть 22 июля, гитлеровцы атаковали беспрерывно. Самолеты противника бомбили город и днем и ночью. Дома горели и в центре города и на окраинах.

25 июля на утренней заре меня и комиссара вызвали в штаб дивизии, который размещался по улице Менжинского. На командном пункте нас встретил командир 172-й стрелковой дивизии генерал-майор М. Т. Романов. Он встал и подошел ко мне:

— Сегодня в 24.00 дивизия начнет выход из окружения. На ваш полк возлагается задача прикрыть ее отход.

Солдатами были все / сост.. И. И. Гаврилов, Н. А. Толстик // 2 изд. доп. и исправл. — Минск: Беларусь, 1972. — С. 291–295.