Сильные духом. В. А. Катюшин

Утром 15 июля был получен приказ командира корпуса об отходе дивизии из Могилева на восток для соединения с частями Красной Армии.

Вечером генерал майор Романов собрал совещание работников штаба, командиров частей совместно с представителями местных партийных и советских органов. Командир дивизии коротко проинформировал нас о сложившейся обстановке на фронте в просил присутствующих высказать свое мнение о плане дальнейших действий в осажденном гарнизоне.

Комиссар дивизии Черниченко заявил, что задача сложная, но ее решение только одно — защищать город до последнего патрона и последнего человека, разумно используя силы и средства, находящиеся в нашем распоряжении.

Все присутствующие на собрании высказались, что надо обороняться до конца и, разбив атакующие части немцев, отходить только по вторичному приказу командования. Такого же мнения были и представители партийных и советских органов. Затем генерал Романов отдал приказ продолжать оборону, всех паникеров, трусов и предателей Родины предавать суду, представителям местной власти принять все меры к обеспечению жителей и воинских частей продовольствием, медикаментами и перевязочными материалами для раненых. Это совещание было последним и последней моей личной встречей с командованием дивизии. В тот день я расстался с товарищами по штабу, так как был назначен командиром сводного полка и выехал в часть.

Враг на участке обороны полка вел редкий артиллерийский и пулеметный огонь. Наши подразделения не отвечали, экономили патроны и снаряды. Но вскоре на северном участке враг активизировал свои действия. Фашисты старались овладеть деревней Полыковичи. Для захвата этого рубежа гитлеровцы использовали пять шестиствольных минометов. Обстановка на линии обороны полка была очень сложная: участок Николаевка — Городок — Полыковичи оборонялся только двумя сводными ротами ополченцев и ротой милиции. Заметно было, что эти подразделения были слабо обучены в военном отношении. Многие тут же на передней линии учились владеть оружием. Пришлось распорядиться, чтобы к новичкам прикрепили опытных бойцов, научили пользоваться оружием и гранатами. Кроме того, по моей просьбе командир дивизии выделил на наш участок обороны сформированный в Могилеве батальон милиции, и мне удалось к 16 июля залатать бреши на участке полка. Для усиления обороны с северо-запада приказал третьему батальону оборудовать второй рубеж на линии совхозов «Казимировка» и «Лекарственный», деревень Прибой и Тарасовка. С участием местных жителей были приведены в порядок к 18 июля некоторые укрепления у станции Могилев и в районе поселка Карабановка. Как резерв был дан в мое распоряжение батальон НКВД, расположенный в городе.

Утром 18 июля со стороны Бобруйска противник начал атаку на протяжении всей линии обороны полка.

Вечером гитлеровцы бросили на совхоз «Казимировка» более полка пехоты с танками и потеснили две роты нашего первого батальона к районе деревни Жуково. Немедленной контратакой не его нашего полка при поддержке артиллерии нам удалось восстановить положение.

На следующий день враг подтянул резервы и снова начал наступление на деревни Застенок и Гаи и занял их. Понеси потери в людях и танках (было подбито до 20 танков), противник вынужден был остановиться в бывшем военном городке Пашково и на высотах севернее поселка Карабановка. Ночью мы предприняли контратаку, используя батальон НКВД и две роты 3-го батальона. Противник был выбит на военного городка Иятково н деревни Гаи. Потери его составили 500 солдат и офицеров, 10 сожженных танков, было захвачено 30 пленных.

Утром 20 июля гитлеровцы снова атаковали эти пункты, а также Ново-Пашково и совхоз «Казимировку» и овладели ими. Свой наблюдательный пункт я перенес к вокзалу па водонапорную башню. Батальоны, оборонявшие эти населенные пункты, понесли тяжелые потери в людях и технике и отошли к деревне Ясное. Ночью новый рубеж обороны пришлось подкрепить двумя ротами 3-го батальона.

Враг тоже, видимо, выбился из сил и прекратил атаки. Но каждую минуту его натиск мог возобновиться, тогда сразу выяснилось бы, что ворота на Могилев закрыты не крепко. Что было делать? Намечались некоторые первоочередные меры, чтобы закрепиться и не пропустить врага в город. Воздвигались баррикады, укреплялись каменные дома. Вскоре все части дивизии сели на «голодную норму» снарядов и патронов. А враг, подтянув свежие силы, решил покончить с защитниками Могилева.

С 23 июля начались частые атаки пехоты с танками и самоходками на фронте всей дивизии. Утром на участке нашего полка враг захватил детскую коммуну № 2, деревню Городщина. Контратаки, предпринятые нами для восстановления положения, успеха не имели. К вечеру противник вышел к станции Могилев (товарная). Правда, контратаками, организованными командиром дивизии, враг был остановлен и, понеся большие потери, не смог 24 июля атаковать город.

Наступая со стороны предместья Торочиловка в ночь на 25 июля, гитлеровцы захватили часть домов на поселке Карабановка и начали угрожать северной окраине вокзала. Наши подразделения отошли и заняли ранее подготовленные окопы и баррикады. Связь с левофланговым 388-м полком стала работать с перебоями, Узнал, что полковник Кутепов дважды ранен, но продолжает управлять полком.

Телефонная и радиосвязь со штабом дивизии часто прерывалась на длительное время. Я получал сведения лишь через посланных мною связных. Стало известно, что подразделения 388-го полка с трудом удерживают шелковую фабрику и кожевенный завод. Начались уличные бои. Город был в огне и в дыму.

В 22.00 25 июля получил боевой приказ командира дивизии о прорыве на восток через деревянный мост у пригорода Луполово. Начал готовить полк к выходу, сдерживая яростные атаки немцев на вокзал и завод «Возрождение». Вскоре связные доложили, что командный пункт дивизии обстреливается огнем пушек прямой наводки. Деревянный мост через Днепр блокирован врагом.

Из-за отсутствия снарядов артиллеристы на восточной окраине города взрывали орудия и пушки, стреляли лошадей. Был виден пожар склада дивизии.

Пробившийся ко мне офицер связи сообщил, что немцы ворвались на командный пункт дивизии и там идет рукопашная схватка. Где командир и комиссар дивизии — он не знал. Думалось, что погибли все мои боевые товарищи по штабу, в том числе командир и комиссар дивизии. Снял фуражку, задумался. Опомнившись, увидел бойцов и командиров, стоящих вокруг меня без головных уборов. Точно не помню, что говорил им в ту тяжелую минуту. Кажется, о непреклонной вере в победу и о мести врагу за павших бойцов и командиров.

В это время со стороны вокзала показалась вражеская автомашина. Ее вел немецкий шофер, но рядом с ним с винтовками наперевес сидели наши полковые разведчики. Пленный штабной офицер, захваченный разведчиками, на мои вопросы отвечал на ломаном русском языке. Пленный показал, что их потери убитыми и ранеными — 30–35 процентов всего людского состава, а потери танков, самоходок и бронетранспортеров 45–50 процентов, и просил спасти ему жизнь за то, что откровенно рассказал все, что знал о своих войсках.

Сведения о потерях врага были правдоподобны. В последние дни обороны города бойцы и командиры проявляли невиданное мужество, храбрость и упорство.

Гитлеровцы настороженно продвигались по улицам и переулкам, зная, что их ждет смерть от русского штыка, гранаты, камня и всего того, что можно применить. Я помню случаи, когда женщины и старики с верхних этажей домов, чердаков камнями и разными предметами домашнего обихода убивали гитлеровцев.

Вооруженные рабочие, хорошо знавшие свой город, использовали любую возможность для того, чтобы нанести удар по врагу. Нам помогали женщины и подростки. Они раздобывали патроны, гранаты, даже винтовки и приносили их нам.

В те дни неоценима была помощь жителей города. Они оказывали помощь раненым, помогали нам продовольствием, были проводниками, связистами, разведчиками.

Помню замечательную старушку — мать двух ополченцев — и дочь ее Асю. Они приютили и вылечили нашего раненого командира. Нельзя забыть и самоотверженность работников столовой на вокзале. Когда в полку не было продовольствия, они три дня кормили в столовой батальон нашего полка. Девушки-официантки ухаживали за больными и ранеными, а во время вражеских атак брались за винтовки. Обидно, что не запомнились имена этих патриотов.

Перед глазами ряд деревянных беспорядочно разбросанных домиков около завода «Возрождение» по Первомайской улице.

В последние дни обороны здесь расположились раненые на повозках и полковые кухни. Продуктов у нас не было. Я обратился к жителям этих домиков помочь накормить изголодавшихся людей. Они сердечно отозвались на мою просьбу, под огнем несли хлеб, масло, сало, а для раненых — яйца и молоко, а один старичок пригнал свинью.

Горели и рушились дома, завалы перекрывали узкие улочки. То и дело вспыхивала перестрелка, рвались гранаты и с криками «ура!» бросались врукопашную наши бойцы. Но вот на винтовку осталось только по пачке-две патронов и до двух лент на пулемет, а на две пушки 8 снарядов.

Я стал намечать план вывода остатков полка из окружения. Правда, временно держал его в секрете. Поделился лишь своими мыслями с заместителем комиссара полка (комиссар полка был убит в боях в районе Карабановки). Он согласился с моими доводами. Началась подготовка. Хозяйственникам было приказано попросить у жителей продовольствия на два-три дня.

Днем 26 июля обстановка на участке северной окраины Могилева складывалась не в нашу пользу. Противник за ночь значительно подкрепил свои подразделения и сосредоточил севернее вокзала до десятка пушек. Туда же подошло несколько средних танков и самоходок. Со стороны Бобруйского шоссе гитлеровцы ворвались на западную окраину города и закрепились на скатах оврагов около медицинского училища.

Со стороны деревень Сеньково, Николаевна, Краснополье слышались лишь отдельные выстрелы. Враг в этот район проник только незначительными группами. Центральная часть города от драматического театра до железнодорожного переезда пока еще удерживалась подразделениями нашего полка.

Разведка, высланная в направлении командного пункта командира дивизии, прорваться туда не смогла. Мои попытки связаться с подразделениями 388-го полка также ни к чему не привели. Весь день 26 июля гитлеровцы со стороны вокзала вели огонь из пушек прямой наводкой по корпусам завода «Возрождение» и Дому Советов. Несколько раз автоматчики бросались на наши баррикады, но уничтожались метким огнем наших стрелков. Мы берегли последние снаряды для уничтожения танков, атаки которых могли быть с минуты на минуту. Ночью на 27 июля никто не уснул. Штыковым ударом наши поредевшие подразделения неоднократно отбивали попытки гитлеровцев захватить баррикады у завода «Возрождение».

Запомнился случай на железнодорожном переезде. Из дзота у стрелочной будки три стрелка отразили все атаки мелких групп немцев.

Вечером 26 июля довольно крупные группы немцев оврагами проникли в город и заняли помещения военкомата, драматического театра и прилегающих к ним домов.

Мы все еще удерживали позиции в районе завода «Возрождение» и Дома Советов. Оставалась в наших руках и железнодорожная платформа станции Могилев-3. 27 июля был день разгула фашистов в городе. Гитлеровские головорезы врывались в дома, грабили местных жителей, набивали вещами ранцы. Весь день мы слышали плач и крики женщин и детей. Они хватали каждого, кто казался подозрительным, расстреливали на месте или гнали в тюрьмы и лагеря военнопленных. В нашем полку осталось в живых не более 300–350 человек. Захваченный в плен немец заявил, что им приказано ночью 28 июля покончить с нами, притом весь офицерский состав повесить у Дома Советов.

Необходимо было выводить из города остатки полка. Оставили по одному артиллеристу у орудия и несколько бойцов с винтовками, которые должны были открыть огонь по моему сигналу, когда начнем отход к железнодорожной платформе. Используя шум боя и ночную темноту, благополучно вышли к железнодорожной платформе станции Могилев-3. Тут я объявил остаткам подразделений красноармейцев, батальонов народного ополчении, группам рабочих труболитейного завода план выхода. И слышал тяжелые вздохи, но всем ясно было, что такой горсточкой воинов без патронов и снарядов город удержать нельзя. Нужно уходить, чтобы вернуться победителями. Так и было, В 1944 году мне снова удалось увидеть Могилев освобожденным.

Раздали собранное у жителей продовольствие. Подошли артиллеристы и бойцы, оставленные для прикрытия. Построившись, мы двинулись в направлении колхоза «Коминтерн».

Вел нас опытный проводник (фамилии не помню) из местных жителей. Он хорошо знал окрестности своего родного города. Первая остановка была сделана в лесу южнее деревни Полыковичи. 28 июля днем люди отдыхали, привели себя в порядок, а ночью продолжали марш по ранее разработанному маршруту. Труден был путь по тылам немцев. Холод и голод перенесли бойцы. Силы поддерживали колосьями поспевающей ржи, лесными ягодами и грибами.

Более 200 километров от Могилева до Почепа прошли с боями. Затрудняли и частые переправы через реки: Днепр, Проня, Бася, Сож, которые приходилось форсировать ночью на бревнах, плотах и вплавь.

Помню переправу через реку Сож у Пропойска. Немцы обнаружили нас и открыли сильный ружейный огонь. Переправлялись вплавь, придерживаясь за протянутые через реку две нити кабельной линии. Многие раненые утонули. В перестрелке погибли заместитель комиссара полка и много других боевых товарищей. Но все-таки большая группа нашего полка соединилась с частями Красной Армии.

Солдатами были все / сост.. И. И. Гаврилов, Н. А. Толстик // 2 изд. доп. и исправл. — Минск: Беларусь, 1972. — С. 222–228.